Стихи́:

Отдаде́ Иларио́н земли́ те́ло,

В земли́ блаже́ных обита́в, блаже́ннейшее:

В два́десять осмы́й Иларио́на смерть прия́т.

Стефа́н преподо́бный оте́ц наш, Христо́в испове́дник, бе в ле́та царя́ Льва Армени́на. Измла́да изво́ли по́стное житие́, и все́ю доброде́телию преспева́я. И бысть игу́мен Трикли́йскаго монастыря́, по умоле́нию та́мо су́щих мона́хов. И мно́ги уче́нием свои́м увеща́ богоуго́дно жи́ти, и в чистоте́ пребывати. По сих нечести́вому царю́ Льву Армени́ну в е́ресь впа́дшу, и низлага́ющу святы́я и честны́я ико́ны, и гоне́ние на правове́рныя го́рько воздви́гшу: и призва́в Стефа́на, ну́ждаше его́ отврещи́ся поклоне́ния честны́х ико́н, и писа́ти на пра́вду. И не утоле́н быв ниже́ еди́но сло́во его́ сотвори́ти: но па́че и нечести́ва его́ нарече́, и чу́жда и́стинныя ве́ры. Царь же на сие́ ну́дяше его́, и мно́го му́чен быв. Посе́м в темни́цу ве́ржен бысть, и в заточе́ние по́слан. И та́ко коне́ц жития́ прия́т, за Христа́ пострада́в, и мно́ги по́двиги претерпе́в.

Стихи́:

И́маши Ио́ну и молча́льника ели́ка,

Я́ко нивочто́же тре́бующа о сме́рти:

Жа́жда Варахиси́е страда́льческую кончи́ну,

Зи́ну во врю́щу смолу́:

Испи́й ели́ко сей ча́шу в два́десять девя́тый:

Испи́ и Варахиси́е огнепа́льную смолу́ вря́щу.

Си́и бя́ху от Перси́ды, во времена́ Саво́рия пе́рсскаго царя́, от ве́си не́кия нарица́емыя Я́сы. И оста́вльше свое́ жили́ще, и идо́ша в весь Вардиа́вох нари́чемую, и та́мо затворе́ны обрето́ша девяти́ святы́х му́ченик, Зани́фу, Ла́заря, Маруфа́на, На́рса, Илию́, Мари́са, Ави́ва, Симе́нфея, и Са́вву: и крепля́ху тех е́же пребыва́ти в ве́ре Христо́ве и исповедании, и в ней сконча́тися. Я́ти же бы́вше, и приведе́ни к трем князе́м, Маздра́ху, и Сиро́фу, и Мариси́ю: от ни́хже мно́ги беды́ и преще́ния восприи́мше, зане́ не восхоте́ша поклони́тися со́лнцу и огню́ и воде́. Тем приведе́н быв пе́рвее Ио́на, и свя́зан быв зако́ном пе́рсским. И́бо пе́рсяне его́же хотя́ху му́чити, на зе́млю посади́вше, и на еди́ном дре́ве связу́ют ру́це и но́зе ему, о́ному же я́ко и ка́мению неподви́жимо прие́млющу ра́ны сю́де и сю́де, от уз не мо́гшуся обрати́ти. Сего́ у́бо дово́льно де́белым же́злием обе́ручь би́вше, и у́жем связа́вше влачи́ша по я́снине мра́зом томи́тися, и обя́зана чрез всю нощь оста́вльше. Варахиси́ю же ме́дныя око́вы разже́гше под мы́шцы ему́ положи́ша. Та́же а́бие и к ве́ждам и к ноздре́м, и ко уши́ма и к горта́ни, о́лово разжиза́юще. И у́жем Варахиси́й за но́зе свя́зан пове́шен бысть в темни́це. Свято́му же Ио́не отреза́ша пе́рсты ручны́я и ножны́я, и главну́ю ко́жу одра́ша, и язы́к отре́заша, и в коно́б смоло́ю полн вве́ржен, от него́же невреди́мь изше́д. Посе́м же стягну́ша его́ ти́ском, и сокруши́ша ему́ ко́сти: Па́че же на́полы претре́н, и в ров глубо́к ври́нуша, иде́же и коне́ц восприя́т. Святы́й же Варахиси́й ко связа́нию приведе́н, наг по те́рнию влачи́мь, и тростьми́ о́стрыми сбоде́н. И той во вре́тяжь вложе́н, и все те́ло его́ сломи́ша: и в горта́нь ему́ влия́ша смолу́ вря́щу, и та́ко отдаде́ дух. Положе́на же бы́вша телеса́ их, и погребе́на ку́пно с про́чими девятию́ святы́х му́ченик, не́ким му́жем благочести́вым Авдисо́том нари́чемым. О́нем же сконча́вшымся, в два́десять седмы́й день, ма́рта ме́сяца. Святы́й же Ио́на, и Варахиси́й, в два́десять осмы́й день.

Блюди́ у́бо бра́те, да не не́кая от сих возжеле́еши, яже отре́кся и оста́вил еси́ по Влады́чнему гла́су глаго́лющему: Никто́же возложи́в ру́ку свою́ на ра́ло и зря вспять, упра́влен есть в Ца́рство небе́сное. И к мирски́м у́бо и к земны́м веще́м ми́ра сего́, от высо́каго жития́ исходя́ па́ки: престу́пник есть за́поведем Христо́вым по ре́кшему: А́ще кто есть на горе́, да не сни́дет взя́ти что в дому́ свое́м. Сохрани́ у́бо да не по пло́ти роди́телей свои́х и сро́дник, любовь пристра́стия помяне́ши, и к попече́нию ве́ка сего́ па́ки возврати́шися, и не упра́влен обря́щешися по Влады́чнему сло́ву Ца́рства небе́снаго. Сохрани́ у́бо да не ка́ко горде́ние, е́же ны́не начина́я попира́ти теплото́ю смире́ния, па́ки на ся возста́виши: или́ псалти́рь изучи́ши, или́ не́кая от писа́ний, по апо́стольскому гла́су, я́же разори́л еси́, и сия́ па́ки созида́еши, престу́пника себе́ сотворя́еши. Но па́че я́же на́чал еси́, и испове́дал смире́нием пред Бо́гом и а́нгелы Его́, соблюди́ да́же до конца́. Подо́бне же и терпе́ние е́же показа́ пред враты́ монасты́рскими, я́ко да прия́т бу́деши, и со слеза́ми моля́ всех, потщи́ся до конца́ сие́ сохрани́ти. Окая́нно бо и умиле́нно вои́стинну е́же подо́бне тебе́ бы́ти и прилага́ти по вся дни к пе́рвой теплоте́ теплоту́, и к соверше́ному восходи́ти, и па́ки на за́дняя возвраща́тися. Не бо и́же до́брое наче́ный, сей блаже́н: но и́же до конца́ сие́ соверши́вый. И́бо по земли́ по́лзаяй змий, при́сно нашу пя́ту соблюда́ет, си́речь, исхо́да на́шего смотря́ет, и да́же до кончи́ны запя́ти нам начина́ет. И сего́ ра́ди е́же нача́ти кому́ добро́, ничто́же по́льзует: но е́же нача́ти и соверши́ти. Сие́ же Христо́во смире́ние, е́же ны́не показу́еши, не и́нако соверша́ется, но а́ще до конца́ сие́ соверши́ши, и та́ко мо́жеши сокруши́ти главу́ зми́еву. Егда́ же на́йдут ти помышле́ния, а́бие изнача́ла сих испове́дуй. Си́це бо упраждня́ются начала бесо́вская, и не срамля́йся испове́дати твоему́ отцу́, и та́́ко сокруши́ти мо́жеши главы́ бесов́ския, я́коже и писа́ние нас наказу́ет глаго́ля: Сы́не рече́, а́ще присту́пиши рабо́тати Го́сподеви, угото́ви се́рдце твое́ напа́стем, не к безпеча́лию, ни к поко́ю, ни к самово́лию, но ко искуше́нием и ско́рбем, и ко отсече́нию твои́х воль. Мно́земи бо скорбми́ подоба́ет нам вни́ти в Ца́рство небе́сное. И те́сный и ско́рбный путь вводя́й в живо́т, и ма́ло их есть ходя́щих по нему́. Внима́й у́бо поспеши́вый и до́брым, и от доброде́телей их направля́й твое́ житие́. Не внима́й же лени́вым и небрежли́вым, а́ще и мно́зи суть. Мно́зи бо суть зва́ни, ма́ло же избра́нных. Ма́лое ста́до и́мже изво́ли Оте́ц да́ти Ца́рство. Нема́ло бо паде́ние есть е́же после́довати лени́вым и сопроти́вным. Но потщи́ся взы́ти на соверше́ние доброде́телем степе́ни. И та́ко востече́ши Бо́гу помога́ющу ти, и на верх доброде́телей, дости́гнеши, и в му́жа соверше́на, в ме́ру во́зраста исполне́ния Христо́ва.

Не умолчу́ бы́вшия благода́ти Бо́жия на ро́де челове́честем. Не ложь бо реки́й, не хощу́ сме́рти гре́шнику, но обрати́тися и жи́ву бы́ти ему́. В Карфаге́не африки́йстем гра́де, бысть мужь не́кто Таксио́т. Сей во мно́зех гресе́х пребыва́ше. Сме́ртем же мно́гим бы́вшим в Карфаге́не, и сей помяну́вся в покая́ние прише́д, изы́де из гра́да с жено́ю свое́ю, и се́де на селе́ в молча́нии. Зави́дяй же челове́чу спасе́нию дия́вол, вве́рже его́ ту в прелюбодея́ние с жено́ю не́коего ра́тая живу́щаго с ним на селе́. И по ма́лех днех по согреше́нии том, уяде́н бысть от зми́я, и у́мре. Монасты́рь же бя́ше в да́ле по́прища от села́ того́, и те́кши жена́ его́ та́мо, и умоли́ черньцо́в, и прише́дше взя́шя и погребо́ша его́ в це́ркви. Час же бя́ше тре́тий пою́ще. И в девя́тый час, слы́шаша от гро́ба вопль глаго́лющь, поми́луйте мя. Приступи́вше же ко гро́бу, обрето́ша того́ челове́ка вопию́ща, и вско́ре возгребо́ша и́, и вопроша́ху его́, хотя́ще уве́дати бы́вшее и случи́вшееся от него́. О́нже не моги́й пове́дати от мно́гаго захлипа́ния, но моля́ше я, да веду́т его́ к рабу́ Бо́жию Тара́сию епи́скопу. И той по три дни нудя́ше и́, пове́дати ему́ я́же есть ви́дел та́мо. И едва́ в день четве́ртый со мно́гими слеза́ми глаго́лаше. Аз отцы́ и бра́тие, егда́ умира́х, ви́дех не́которыя му́рины предстоя́щя, и́хже вид зело́ стра́шен, и ви́дящи я ду́ша моя́ мятя́шеся. И узре́х два ю́ноши кра́сна зело́, и вскочи́ в ру́це ею́ ду́ша моя́. И а́бие я́ко летя́ще от земли́, и восходя́ще в возду́х. И обрето́хом мыта́рьства стрегу́щя восхо́да, и ту ста́вящя восходя́щыя, пыта́ющя вся́кого челове́ка ду́шу ко́еже мыта́рьство своего́ греха́, о́во лжи, друго́е за́висти, ино́е же велича́ния. И ки́йждо грех своя́ испы́тники и́мать на возду́се. И ви́дех аз в ковче́жце вся де́ла моя́ блага́я имя́ста а́нгела, и тех взима́юща примеря́ста к злым мои́м де́лом, и та́ко минова́хом близ врат небе́сных. И иде́ же в блу́дное мыта́рьство, и удержа́ша мя ту, и изноша́ху моя́ вся пло́тная де́ла блу́дная, я́же бя́ше сотвори́л от двою́ ле́ту роже́ния моего́ и досе́ле. И реко́ста водя́щая мя а́нгела, вся я́же во гра́де сотвори́л еси́ теле́сныя грехи́, прости́л ти Бог, пока́ябося. И ту глаго́лаша сопроти́вницы мои́, но по отше́ствии из гра́да на селе́ с жено́ю ра́тая своего́ соблуди́. И се слы́шавша а́нгела, не обрето́ста до́браго де́ла чим отме́рити сего́, и оста́вльша мя отъидо́ста. И бию́ще мя лука́вии ду́си, и сведо́ша мя до́лу. Разсе́дшижеся земли́, снидо́х аз у́скими враты́ а́ки сквозе́ ска́лы смра́дныя, да́же и до преиспо́дних темни́цы а́довы, иде́же затворены́ суть душя́ гре́шных в земли́ тмы ве́чныя. И иде́же ни жи́зни челове́ком, но му́ка ве́чная и плачь неутеши́мый, и скре́жет зубо́м неисповеди́мый. Ту всегда́ вопию́т и глаго́лют, го́ре нам, О го́ре. И несть льзе испове́дати беды́ тоя́, я́же ту есть, ни мо́щно изглаго́лати боле́зней тех я́же есмь ви́дел. Сто́нут от се́рдца, и никто́ их не поми́лует. Пла́чутся, и несть утеша́ющаго их. Мо́лятся, и несть избавля́ющаго их, ни помога́ющаго им. С ни́ми же и аз затворе́н бых в те́мных тех ме́стех, и в те́сных поса́жен бых. И пребы́х пла́чася, и держи́мь от тре́тияго часа́ до девя́таго. И узре́х два а́нгела прише́дша ту, и нача́х моли́ти я извести́ мя из беды́ тоя́, да бых пока́ялся к Бо́гу. И глаго́ласта ми, бездо́бь мо́лишися, никто́ бо отсю́ду исхо́дит до́ндеже всем воскресе́ние бу́дет. Мне же моля́щуся вельми́, и пока́ятися обещава́ющуся. И глаго́ла еди́н ко друго́му, поруча́ешилися зань, я́ко от всего́ се́рдца обещава́ется пока́ятися. И рече́ други́й а́нгел, поруча́юся. И ви́дех я́ко даде́ ему́ ру́ку пору́чник. Тогда́ е́мша мя изведо́ста мя отто́ле на зе́млю во гроб к те́лу моему́. И глаго́ласта ми, вни́ди отню́дужеся еси́ отлучи́л. И ви́дех аз душе́вное свое́ естество́ а́ки би́сер светя́щося, те́ло же ме́ртво а́ки ти́на смердя́що и черно́, и гнуша́хся вни́ти в не. И ре́ста ми а́нгела, не мо́щно ти есть пока́ятися а́ще не те́лом и́мже согреши́. Мне же моля́щуся, да бых не вшел в те́ло. Тогда́ глаго́ласта ми, вни́ди. А́шели ни, то веде́ма тя та́мо, отню́дуже взя́хома. Тогда́ внидо́х у́бо аз, и усты́ мои́ми нача́х вопи́ти, поми́луйте мя. И изведо́ста мя вон. И глаго́ла ему́ вели́кий Тара́сий, вкуси́ бра́шна, и не хотя́ше. Но от це́ркве до це́ркве прехожда́ше, па́дая на лицы́ свое́м испове́дашеся Бо́гу, и со слеза́ми и с воздыха́нием глаго́ля, го́ре согреша́ющым, я́ко му́ка ве́чная ждет их, го́ре не ка́ющимся, до́ндеже вре́мя и́мут. Го́ре оскверня́ющим свое́ те́ло. Пребы́сть же 40 дней, и отъи́де чист к Бо́гу. Уве́дав пре́же трех дней сконча́ния своего́ отше́ствие от зде. Ви́девше же се достове́рнии отцы́ пове́даша нам спасе́ния ра́ди. Бо́гу на́шему сла́ва, ны́не и при́сно и во ве́ки веко́в.